Литературный конкурс: Это жизнь, детка
Шел декабрь 2014 года. И снова со всех телеящиков страны зазвучало подленькое словцо «кризис». Словцо странное нерусское и оттого пугающее еще больше. Такое ощущение, что целое поколение выросло где-то в районе соседней Галактики и понятия "дефолт", "запас", "экономический цикл", "сланцевая революция", "стагнация", "гиперинфляция", "интервенции", "спекуляции", "деривативы" ему не знакомы. У этих людей не было курса экономики в школах и институтах, у них забрали книжки, а после нещадно били за просмотр сайтов кроме "вконтактика" и "одноглазников". Единственным развлечением у них был просмотр телевизора, в котором солидные мужчины в дорогих костюмах все чаще произносили ужасное слово «кризис».
Особенно страшно становилось, когда слова «Россия» и «кризис» вдруг оказывались в одном предложении. Это пугало настолько, что несознательные граждане в панике смели всю буржуйскую технику с прилавков магазинов, а курс евро взлетел до небес. В то время котировки стремительно росли и так же стремительно падали, реагируя на слова президента, газетные передовицы, магнитные бури и пророчества очередной звезды битвы экстрасенсов. «Кризис грядет!» шептались бабушки у подъездов и делали страшные глаза, будто рассказывая сказку малолетним внукам. Народ пугался и начинал готовиться к Новому году гораздо раньше, чем обычно. Из супермаркетов выкатывались тележки, груженные яствами, словно население пыталось наесться на всю оставшуюся жизнь, свято веруя, что первого января (ну в крайнем случае второго) наступит голод или третья мировая. Помню как, вычислив цену бутылки Jemissona при курсе евро в 120 рублей, при стоимости вискаря в Ирландии в 24-29 евро, мы быстро фиксировались по текущей цене, так как всеми диванными аналитиками прогнозировался уверенный рост цен на алкоголь в связи с предстоящими праздниками, ростом евро, солнечной активностью и «ваапще». Вискарик был радостно выпит. Евро стоить 120 рублей пока не стал.
Почему «кризис» и «Россия» в одном предложении внушают ужас нашим гражданам мне не понятно. Словно родившись в сытой и стабильной Европе, мы всего лишь приехали в эту страну погостить. Словно у нас всегда были отличные дороги, горячая вода в кране и пармезан на столе. Словно у нас нет заначки на черный день, нескольких счетов в банках, запасов продуктов на случай ядерной войны (наводнения, ледникового периода, апокалипсиса, эпидемии чумы и тд). Словно слово «шабашка» нам незнакомо, а пользоваться молотком, отверткой и изолентой мы разучились или стерли из мобильника телефон знакомого мастера на все руки дяди Коли, способного за бутылку починить все - от сломанного унитаза до американского Боинга (естественно, спертого).
Взяв ипотеку, купив айфон и новый автомобиль, граждане почему-то уверовали в то, что несколько относительно сытых спокойных лет продлятся вечно. Они как-то упустили из виду тот факт, что стабильности не бывает даже после смерти, так как по закону через 25 лет уютную могилку могут уплотнить, а то и вовсе попросить освободить занимаемую площадь. Мы пропустили ту временную точку, когда сердца перестали «требовать перемен», и стали их пугаться. Нас пугает то, что нужно будет снова изобретать, думать, соображать, учиться. («Как учиться?! Зачем учиться?! У меня же есть диплом и аттестат! Я целых пятнадцать лет учился!») В поисках готовых решений мы мечемся от одного финансового гуру к другому, словно тараканы по кухне, когда кто-то большой вдруг включил свет. Пережив динозавров, тараканы, кстати, вымерли в большинстве городов, не приспособившись к быстро меняющейся внешней среде. (Может у тараканов произошел их маленький тараканий кризис?)
Сейчас июнь 2015. Кто-то разорился, кто-то поднялся, кто-то ушел с биржи, кто- то до сих пор в игре. Это жизнь, детка, и не надо называть ее кризисом.